СУДЬБА И ДОМ ЕГО - ТЕАТР
Минувший год стал особой вехой для Бориса Наумовича Голубицкого, художественного руководителя Орловского государственного академического театра им. И. С. Тургенева. 10 декабря многочисленные поклонники и многолетние друзья театра поздравили его, заслуженного деятеля искусств России, лауреата Тургеневской и премии потомков основателя театра графа С. М. Каменского с двумя знаменательными датами: 60-летием со дня рождения и 40-летием сценической деятельности. Правда, если бы в творческий стаж засчитывалось и участие в художественной самодеятельности, то вторая цифра была бы на целый десяток больше.
. . . Он никогда не сомневался в выборе профессии. Только театр! Это самое желанное и радостное слово из его бедного полуголодного детства. Он и сегодня во всех деталях видит маленькую полуподвальную комнатку в одном из чудом уцелевших домов послевоенного Курска. За обеденным столом переговариваются родители, здесь же разложили учебники и тетради старшие дети, а младший, Борис, стоит на узкой металлической спинке кровати и, прильнув ухом к высоко подвешенному радио, что-то беззвучно шепчет. Радио не должно мешать взрослым, поэтому мальчик делает звук тихим, только для себя.
- Наверное, опять какую-нибудь постановку передают, - мать сочувственно поворачивается к Боре. – Ногам-то не больно, уже битый час стоишь?
Но сын ничего не видит и не слышит: идет его любимый спектакль «Броненосец 14-69» с Качаловым и Хмелевым и, подражая интонациям актеров, он проговаривает с ними текст каждой роли. Боря не обижается на родителей. Семья живет бедно, часто ходить в кино, посещать театр или филармонию у детей нет возможности. Да и увлечения у старших братьев и сестры другие. Для него же запрет слушать передачу «Театр у микрофона» – самое жестокое из наказаний.
Своим знакомством его родители, как и тысячи молодых людей, чья молодость пришлась на «сороковые роковые», обязаны войне. Отец – бессарабский крестьянин – жил с семьей в Молдавии, мать учительствовала в Белоруссии. Ее муж-офицер погиб в одном из первых же сражений, а ее с двумя детьми-дошкольниками эвакуировали в Челябинскую область. Сюда же, в трудовую армию, был отправлен и Наум Голубицкий. Война с лихвой отмерила и ему: во время бомбежки погибли жена и грудной ребенок, остался чудом жив старший, Михаил. Вот эти два переживших личное горе человека и встретились вдали от родных мест. Беда сблизила их, они стали жить одной семьей, воспитывая троих детей.
После освобождения Курска мама, Зинаида Борисовна, списалась со своей родственницей, сообщила, что ждет ребенка, и в конце лета 1944 года семья Голубицких переехала в разоренный войной город. Здесь осенью того же года появился на свет общий сын. Много позже, когда он вырос, прочитал повесть Шолома Алейхема и посмотрел впервые спектакль «Тевье-молочник» он понял, что главный герой в основных своих чертах, отношением к жизни, семье, религии очень напоминал отца. А потом и мать признается, что Борис унаследовал главные черты его характера…
Увлечение театром привело юного Борю Голубицкого в Дом пионеров. Красивому способному мальчику, знающему наизусть с десяток радиопостановок, поручали главные роли практически во всех спектаклях. Один из них был даже снят Ростовской студией документальных фильмов и показан в кинотеатрах. Тогда-то впервые и увидела Голубицкого студентка МГУ Ольга Нестерова, приехавшая в родной Курск к родителям на каникулы.
Потомственная театралка, воспитанная в учительской семье, она и сама всегда играла в театральных студиях, не пропускала ни одной интересной премьеры в столичных театрах, была в курсе всех новостей театрального Курска.
Судьба не один раз скрещивала пути Голубицкого и Нестеровой, разводила их на несколько лет, словно давая каждому шанс устроить свои жизни самостоятельно, без ее вмешательства, но, убедившись, что сами они не справляются, все же взяла ситуацию под свой контроль и, вопреки многочисленным обстоятельствам, соединила их. Случилось это в 1966 году. За плечами Ольги был столичный университет, Борис к тому времени с отличием окончил строительный техникум, но считался одним из лучших студентов… режиссерского отделения Ленинградского театрального института.
- Учась в техникуме, я по-прежнему все свободное время проводил в театральной студии, не только играл, но и пытался ставить что-то свое. По отзывам специалистов, у меня это получалось, все советовали учиться профессии всерьез.
Голубицкий поехал в Ленинград, Кафедрой тогда заведовал знаменитый Товстоногов. Он послушал юношу и предложил поступать через год, в его мастерскую. Борис выбрал самый легкий для себя способ не разлучаться с городом на Неве: тем же летом он поступил в строительный институт, что обеспечило ему общежитие и стипендию. Через год вновь показался Товстоногову. Георгий Александрович, оказалось, его запомнил, и остальные экзамены Голубицкий не сдавал. Правда, принят был на курс Мара Владимировича Сулимова, тогдашнего главрежа театра им. Комиссаржевской, но это уже не имело принципиального значения: он учился! Все годы очень хорошо успевал по всем дисциплинам, при этом постоянно подрабатывал, бывало – сразу в нескольких местах. А первая запись в трудовой книжке датирована осенью 1964 года. Ему было двадцать лет и он руководил драмкружком школы № 243 Октябрьского района Ленинграда.
Дипломный спектакль Борис Голубицкий ставил на сцене Калининградского театра, куда его и пригласили работать. Он уже подписал договор, даже сообщил жене приятную новость о том, что им сразу же дают квартиру и предлагают поставить спектакль по его выбору. Но пожить в самом западном городе СССР молодой семье не пришлось: на Голубицкого пришла персональная заявка из Куйбышевского драматического театра, от известного и влиятельного в те годы режиссера П. Л. Монастырского, который предложил молодому коллеге в качестве отступного поставить любой спектакль. Режиссер выбрал «Доходное место» А. Н. Островского.
- Помню, я тогда невесело заметила Борису: «Не уверена, что Куйбышев станет для нас «доходным местом», -- вспоминает Ольга Михайловна. – Как в воду глядела: «роман» с эти городом у Голубицкого не получился. И не потому, что вместо обещанной отдельной квартиры нам выделили комнату в коммуналке с крайне любопытными соседями. Подслушивать и подглядывать было любимым занятием некоторых из них, но, к их великому разочарованию, за нашей дверью ничего интересного не происходило.
Разочаровывать ожидания соседок молодая семья считала несправедливым. Поэтому молодожены периодически устраивали для них «показательные выступления». Заранее оговаривали повод для «скандала» и даже решали, какой из надоевших чашек или тарелок придется на этот раз пожертвовать. «Драмы» за закрытой дверью всегда удавались на славу. Голубицкие и сами от души веселились, и соседей приводили в полный восторг, даря им пищу для пересудов до следующей «гастроли».
На первый взгляд, все складывалось хорошо. «Доходное место» и последующие работы Голубицкого заставили говорить о нем не только местную, но и столичную критику, собирали лестную прессу, имели успех на гастролях. Монастырский предложил молодому режиссеру место педагога на своем курсе в театральном училище. Но в главном—в отношении к театру, к репертуарной политике – режиссеры расходились во взглядах, и поэтому, отработав два года, Голубицкий принял предложение театра Ростова-на-Дону.
Ростовский период в своей биографии супруги именуют «темной историей» -- по названию первого же спектакля Голубицкого на местной сцене, наделавшего много шума в городе. Главреж благоволил молодому специалисту, но власти не могли смириться ни с принципиальной беспартийностью приглашенного режиссера, ни с «неблагозвучием» пятого пункта его паспорта. Три года семью продержали в гостинице, даже не обещая квартиры. Что такое гостиница советского периода, напоминать не надо. Супруги настолько свыклись со словами «нельзя» и «не положено», что, переехав в Липецк и сразу же получив здесь трехкомнатную квартиру, Голубицкий в первое время, подходя к подъезду, пытался прятать в портфель пакет с картофелем – «чтобы не увидела дежурная по этажу».
- Десять лет в Липецке пролетели как десять дней. Оля была принята в театр завлитом, и очень скоро стала любимицей всего коллектива. Вообще должен сказать, что подобных специалистов нигде не готовят, они – «товар штучный», и сегодня на тысячу российских театров едва ли найдется десять завлитов, способных так поставить работу, как это заведено у Ольги Михайловны. Все мои неудачи – только мои неудачи, все успехи – это и ее успехи.
А успехов – зримых, признанных – в липецкий период у Голубицкого было немало. Местные театралы до сих пор ходят на «Золушку», поставленную режиссером по сказке Е. Шварца более двадцати лет назад. На сцене уже сменилось не одно поколение Золушек и Принцев, но спектакль и сегодня идет в постановке Голубицкого.
Здесь состоялись встречи режиссера с «чудиками» Василия Шукшина, был поставлен «Последний срок» Валентина Распутина, ставили Лопе де Вегу и Гарсиа Лорку… После спектакля по пьесе Иона Друцэ «Возвращение на круги своя» липецкому театру было присвоено имя Л. Н. Толстого. Спектакль «На бойком месте» был признан критикой одним из лучших, и Голубицкому было предложено подготовить стенд юбилейной выставки в Доме-музее А. Н. Островского в Щелыково. Декорации и костюмы его спектакля демонстрировались тогда в одном ряду с «Грозой» Таирова, «Лесом» Мейерхольда, «Горячим сердцем» Станиславского… Такое признание способно вскружить голову и куда более опытному режиссеру, но Голубицкий в силу своего характера никогда не считал себя мэтром, наоборот, всегда готов был поучиться. В разное время он стажировался у Игоря Владимирова в Ленинграде, у Анатолия Эфроса в Московском театре на Малой Бронной, в знаменитом Ленкоме…
- Марк Захаров тогда как раз ничего нового не репетировал и «пристроил» меня к Глебу Панфилову, который решил попробовать себя в качестве театрального режиссера: на сцене Ленкома ставил «Гамлета», пригласив в него весь звездный ансамбль театра.
Сам Панфилов как один из руководителей «Мосфильма» много ездил в зарубежные командировки, и на определенном этапе репетиции проводил я. Сблизился с актерами, с некоторыми дружу и сегодня. Работа с ними стала для меня хорошей школой.
Панфилов предложил Голубицкому любой проект на киностудии «Дебют», но отделавшись фразой: «Лучше свое делать хорошо, чем чужое – плохо», он отказался. А когда стажировка закончилась, Бориса Наумовича впервые назначили главным и отправили в Казахстан – спасать драмтеатр в городе Петропавловске. Супруги предупредили руководство, что готовы проработать вдали от родных мест не более двух сезонов. Достойно отметили столетие театра, были приглашены на гастроли в Москву, выступили на сцене Московского Малого театра… Общий успех помог труппе поверить в свои силы, сплотил актеров. Их уговаривали остаться… Но Голубицкого уже «сватали» в другие города, среди которых был и Орел. Без колебаний супруги выбрали именно его, потому что он был памятен им по гастролям Липецкого театра, потому что обоим очень нравилась духовная аура Орла, привлекали его исторические места и музеи, вдохновляли ими хранимые имена – Тургенев, Лесков, Андреев, Бунин… Орел был воспринят как судьба, как долгожданная пристань после долгих, не всегда желанных скитаний.
Стояла осень 1987 года.
- Мы приехали в Орел с готовой программой, которая была подсказана самой атмосферой города, его театральными традициями, великими предшественниками, интеллектуальным потенциалом публики. Буквально на второй-третий после приезда день мы с Борисом пришли в музей Тургенева, где наша добрая знакомая Лидия Валентиновна Иванова организовала нам встречу с театральной и литературной общественностью Орла. До слез взволновал крошечный эпизод того вечера. Возможно, его мало кто запомнил, для нас же он стал добрым предзнаменованием: прежде чем выслушать, нам предложили отведать… спасских яблок. Это было своеобразным посвящением, и оно дорогого стоило. Мы представили собравшимся программу «Русская классика», которая предусматривала создание Тургеневского дома с соответствующей труппой, своим репертуаром, своим зрителем. Мы искренне верили, верим и сегодня, что именно классика – русская и мировая – возродит театр. Она для тех, кто способен размышлять, сопереживать и сочувствовать. Именно такой зритель ценен всякому уважающему себя театру, именно такой, смею надеяться, ходит сегодня к нам в театр…
Сказать, что в первые годы Голубицким в Орле было трудно, -- ничего не сказать. Но о плохом они решительно не хотят вспоминать. Злопыхателей и клеветников давно простили. Время расставило всех и вся на свои места. Работа над программой шла по нескольким направлениям: восстанавливали летопись театра, собирали материалы для будущего музея истории орловской сцены, открыли театр графа С. М. Каменского, с потомками которого наладили творческие и дружеские связи. Семья учредила свою премию, которую ежегодно, первый день нового сезона, совпадающий с днем рождения театра, вручают лучшему актеру года.
На первых порах очень помог тогдашний председатель СТД Михаил Ульянов. Ознакомившись с программой «Русская классика», он заявил, что готов подписаться под каждым ее пунктом, что такой проект, не в пример московским театрам, которые стали делиться, предназначен только для объединения. И в том же году благословил и профинансировал первый фестиваль «Русская классика» в Орле. Он был посвящен Тургеневу и Щепкину. Потом были фестивали, посвященные Пушкину. Андрееву, Бунину… Голубицкий признается, что работа над произведениями Пушкина была его давним желанием.
Индивидуальность режиссера определяется в его отношении к автору. Он убежден, что основополагающим в человеке является его нравственная основа. Все это, наверное, и есть кредо Голубицкого, и человека, и режиссера.
Мечтая о Тургеневском доме, сценический коллектив возродил театр в Спасском-Лутовинове, создал педагогическую часть, которая объединила учителей, родителей и детей вокруг театра. В середине 90-х при содействии областных властей на базе театра был открыт актерский курс Санкт-Петербургской академии театрального искусства. Мало кто из коллег Голубицкого из других регионов России может похвастать актерской сменой, взращенной в самом театре, воспитанной на его лучших традициях, исповедующей эстетику его художественного руководителя.
«Наши дети», - говорят о молодых актерах Голубицкий и Нестерова. Они имеют право так говорить, потому что даже недоброжелатели признают: столько внимания и заботы о духовном и профессиональном росте молодых членов театральной семьи сегодня мало кто проявляет. Первый выпуск его мастерской уже работает на орловской и сценах других российских театров, пробуют, (и весьма успешно!) свои силы студенты-третьекурсники из второго набора. А если в семье растут дети, значит, у нее есть будущее, есть, кому доверить ключи от сокровищницы русской классической культуры…
Валентина Новошинская
